Это не было похоже вообще ни на что из того, что Лёня когда-либо ощущал в своей жизни.

Его буквально распирало от силы.

Это была настоящая эйфория. Каждая клеточка тела звенела от переполняющей энергии. Лёня чувствовал, как сила пульсирует в венах, как разливается по мышцам, наполняя их невероятной мощью. Ему казалось, что теперь он способен на всё — сбросить с себя любые оковы, преодолеть любые преграды, уничтожить любого врага.

Он ощущал, как тьма откликается на его зов, как послушно собирается вокруг него, готовая в любой момент обрушиться смертоносным шквалом. Теперь Лёня понимал: вот она, истинная власть. Не жалкие людские игрища, а подлинное, ничем не ограниченное могущество. Сама стихия подчинялась ему!

Новые чувства, новое восприятие мира обрушились на Леонида, затопили сознание. Краски стали ярче, звуки — отчётливее. Он видел множество деталей, которых раньше не замечал, ощущал малейшие движения воздуха, улавливал тончайшие запахи. Каждая мелочь приобрела невероятную глубину и насыщенность.

Он чувствовал, как энергия циркулирует по нему — дикая, сырая, манящая. Рана на плече Леонида Алексеевича затянулась, будто бы и не было её никогда. Он даже не вспомнил про неё.

Силы было так много, что её избытки вырывались наружу!

Визуально это выглядело, как чёрные язычки пламени, которые бесконтрольно возникали вокруг Гранатова. Хотя… не совсем пламени. Субстанция вела себя примерно так же, как чёрный шёлк под водой.

И сквозь всю эту какофонию ощущений явственно пробивалось одно, главное чувство — предвкушение.

Ну наконец-то! — ликовал Лёня.

Наконец-то у него появилась сила. Наконец-то справедливость восторжествовала, ведь без силы в этом мире, как ни старайся, ты человек второго сорта. Ты можешь быть умён и предприимчив, ты можешь пахать до солёных усов, работать над собой, поглощать тонны информации и навсегда забыть, где находится твоя зона комфорта и существовала ли она когда-нибудь, но ты всё равно не сможешь конкурировать с одарёнными. И каждый сопляк будет вертеть тобой, как захочет, просто потому что по факту рождения является магом.

И ничего ты ему не противопоставишь.

Деньги?

Прекрасный инструмент! Но что будут значить деньги, когда в тебя просто-напросто швырнут файерболом или задавят аурой? Спасут они тебя? Едва ли. Пышные похороны и самый модный деревянный макинтош — вот по факту и все твои деньги.

Это всё равно, что быть сбитым на пешеходном переходе. Да, ты прав. Но легче ли тебе от этого?

— А-а-а-а-а! — от этого неведомого доселе чувства тотального превосходства Лёня заорал на весь лес.

Будто бы в ответ ему, в этот же самый момент шарахнула вспышка молнии и грянул гром.

Лёня в ответ рассмеялся тем искренним, заразительным смехом, которым смеются дети… или люди, внезапно сбросившие с себя весь груз забот.

Конечно же, он сразу понял тёмный характер своей силы. Здесь, в лесу, это было немудрено. Мох под ногами чернел. Ветви деревьев сохли и увядали несмотря на дождь. Грибы мгновенно сопливили и превращались в отвратительное хлюпающее месиво.

А ещё он уловил кое-какую связь с мёртвым телом Арсена. Но это… это пока слишком сложно. По силам, но непонятно технически. Всё-таки Лёня стал некромантом буквально пятнадцать минут назад. На то, чтобы швыряться разрушительной сырой энергией много ума было не нужно, а вот остальное придётся постигать.

Утихомирив бурлящую ненависть, Лёня задумался о своих новых способностях. Он лишь поверхностно ощущал открывшиеся возможности, но и этого хватало, чтобы голова шла кругом. Власть над жизнью и смертью, подчинение несокрушимых сил, управление неупокоенными душами — всё это пьянило похлеще самого крепкого вина.

Лёня понимал — ему ещё многому предстоит научиться. Магия тьмы была для него Terra Incognita, неведомой землёй, полной опасных сюрпризов. Но в то же время его переполнял азарт первооткрывателя. Жажда власти сжигала изнутри.

Он представлял, как заставит трепетать от ужаса, одним мановением руки повергая в прах несогласных. Любые его капризы станут реальностью, любые фантазии — явью.

Ну ничего.

Он обязательно разберётся позже, ну а сейчас есть кое-какие дела.

В городе.

В его родном доме.

Надо хорошенько потолковать с этими людьми. Теми самыми, которые называли его своей семьёй. С теми, которые поднялись за его счёт и решили слить при первых же неприятностях.

Лёня вспоминал, сколько сил он положил на то, чтобы вытащить своих родственничков едва ли не из нищеты. Как горбатился в той ацтекской дыре, добывая деньги любыми способами. А чем они ему отплатили? Использовали его, как дойную корову, как бездушный денежный мешок.

Реально!

Где бы они были если бы не мсье Жан-Жак Лагранж, начальник базы егерей в Арапахо-Сити? Охали, ахали и вздыхали о том-де, что всё вокруг уже схвачено и прихерачено, и без связей не вылезти никак!

А он, дурак, всё надеялся на понимание, на родственные чувства. Как же! Даже Иван Францевич, этот старый лицемер, и тот предпочел от него избавиться, как только запахло жареным. Продал с потрохами, глазом не моргнув.

Что ж, теперь они усвоят этот урок раз и навсегда. Поймут цену подлинной силы. Лёня заставит их на коленях вымаливать прощение, целовать его руки, унижаться и скулить. А потом убьет, медленно и со вкусом. И будет купаться в их крови, упиваться своей властью.

Тёмное пламя полыхало в его душе, требуя выхода. Разум застилала пелена ярости. Всё человеческое, всё наносное слетело, как шелуха, обнажая звериную суть. Зов убийства манил и гнал вперед.

Короче…

Всё и так понятно, — подумал про себя Лёня, встряхнув головой. — К чему муссировать обиду?

И впрямь, его мысли и чувства были просты и понятны. Теперь надо было решить, что делать дальше. С учётом его новых возможностей, естественно.

Отыграть всё назад у Ивана Францевича уже не получится — это точно. Старик нарушил условия сделки, выгодной в первую очередь для него. Лёня ведь хотел спокойно уйти из рода и основать свой, но теперь… теперь, похоже, ему придётся возглавить старый.

Жаль конечно…

Лёня ведь на досуге часто фантазировал и даже записывал варианты для новой фамилии. Хотелось ему что-то такое прям грозное, масштабное и основательное. Например, Громов. Или??? Или ещё вот Распутин — тоже хорошо.

Оставляя за собой шлейф из мёртвой растительности, он выбрался из леса. Машина всё так же стояла на дороге. Она была заведена. Светили фары, автоматические дворники гоняли туда-сюда в попытке смахнуть ливень.

Правда вот Арсен забыл закрыть дверь и водительское кресло теперь промокло.

Ну ничего.

Лёня сел за руль, отодвинул сиденье под свои габариты и поправил зеркало заднего вида. В отражении он впервые увидел нового себя. Из чёрных глаз вырывались излишки тьмы. Волосы и борода внезапно поседели. Да и всё лицо будто бы стало чуть более острым и хищным.

Лёня улыбнулся.

В целом, такое преображение пришлось ему по душе. Так даже лучше. Облик под стать новой сущности. Пусть все видят, с кем имеют дело. Пусть трепещут и падают ниц. А самые глупые и строптивые — рыдают кровавыми слезами.

Лёня расправил плечи и тряхнул головой, откидывая со лба седую прядь. Теперь он был готов. К бою, к триумфу, к долгожданной мести. И первым испытает на себе его гнев никчемные родственнички. Уж они-то узнают, каково это — быть раздавленными, уничтоженными!

Последний взгляд в зеркало — и Леонид Гранатов ринулся навстречу своей судьбе. Его ждали большие дела.

Мотор ревел, мокрая грязь летела из-под колёс, однако Лёне удалось развернуться. Не заморачиваясь о сохранности подвески, он погнал в сторону города.

Чернов ведь ещё, — вспомнил он.

Вот на этого сопляка он и повесит трагическую гибель своей семьи, а сам появится чуть позже. Ведь его-то, — Леонида Алексеевича, — технически в доме нет и никогда не была, а этот ублюдочный баронский внучок зачем-то заезжал.